ПИСЬМА ИЗ НОВОРОССИИ. LETTER №1

Их долго искали, потом долго исследовали, переводили при надобности с английского, уэльского английского, а то и валлийского, а также — французского, немецкого, польского, китайского, японского, новогреческого и румейского. Затем: оцифровали, выложили на сайт, создатель которого и держатель пароля внезапно скончался. На время о них снова забыли, но теперь, благодаря усилиям команды энтузиастов и благодетелей широкая общественность сможет прочесть  "ПИСЬМА ИЗ НОВОРОССИИ"

Вот уже три недели я нахожусь в столице России, этой огромной и неприветливой страны. Люди здесь неприятны и лишены чувства юмора, что не меняет моего отношения к ним, поскольку долг и дело, как ты знаешь, для меня всегда были превыше всего на свете. Итак, я остаюсь по отношению к ним совершенно добродушен и приветлив. Они видят во мне огромного "английского" медведя, ибо их невежество не дает им возможности делать различия между саксами и кельтами. В глубине души я даже рад этому: пускай то, что мне суждено осуществить, предстанет перед ними в будущем делом рук англичан. И хотя во мне нет вековой ненависти, какую испытывает простой "таффи" по отношению к своим поработителям, я позволяю себе скромную надежду и столь же скромную улыбку при мысли об этом историческом возмездии.

На прошлой неделе, в четверг меня и преподобного Ричардсона приватно принял Великий князь Константин. Надеюсь, я правильно написал его византийское имя. Он, как Вы знаете, брат Императора и ходит в роскошном мундире адмирала русского флота. У него бакенбарды и выпуклые глаза василиска. Но лучше не сравнивать его с нашими адмиралами "Грэнд флит": ни один русский вельможа, даже принц королевской крови, не способен носить на лице то высокомерное выражение презрения ко всякому, кто ниже Царствующей Особы, которым так славятся английские флотоводцы и моряки вообще.

Константин был сдержан и немногословен. Думаю, причиной тому его неуверенный английский. Я хорошо помню свою первую встречу с ним в Портсмуте два года назад. Гордость и нежелание показать свое слабое знакомство с глаголами английской речи, заставили Его Императорское Высочество перейти на французский, к великому неудовольствию сопровождавшего его лорда Кардигана. Боюсь, что тень гримасы, пробежавшей по его лицу при звуках гальского наречия, была замечена не мною одним. Это немыслимо, но так по-английски: в сражении у Инкермана русский принц и лорд Кардиган стояли с оружием в руках друг против друга, а французские егеря Д’ Алонвиля спасли легкую бригаду милорда от полного разгрома, и все-таки он ненавидит "лягушатников", как велит ему традиция и воспитание.

Прощаясь с нами, Его Императорское Высочество изволил подарить мне фамильный перстень. Он очень красив, массивен, хотя и несколько грубоват. Как, впрочем, и я, скромный валлийский кузнец, избранный Судьбою. Преподобный Ричардсон считает, что этот перстень послужит нам пропуском и защитой в любом уголке империи. Он наивен, этот англиканский священнослужитель. Я не стал его разубеждать, но потихоньку снял перстень с руки и спрятал в карман едва аудиенция у Великого князя завершилась.

Брат мой! Князь Кочубей уверяет меня, что я смогу отбыть в Новороссию уже через неделю, когда будут окончательно улажены дела с посредниками между Лондонским банком и юристами, обслуживающими интересы Компании. К тому времени из Саутгемптонской гавани уже выйдут первые восемь судов с грузами для начала строительства. Они прибудут в русский порт Таганрог в начале августа. Уверен, что вы найдете способ связаться с моим представителем в конторе Ллойда и передать с ним последние инструкции для меня и Джока, если сочтете таковые необходимыми.

Я же со своей стороны желаю, чтобы Провидение не оставило вас своей Милостью, и Дело Правды одолеет Дело Неправды.

Искренне Ваш, J.J.H.